4358. Котыхов. Плач Айседоры

isadora duncan virtual museum
end ` texts `` english ` русский

Владимир Котыхов
Плач Айседоры
25.10.2017
16+

Исполнилось 140 лет со дня рождения Айседоры ДУНКАН (1877 – 1927), великой танцовщицы, которую современники называли «божественной Айседорой».

Как-то во время одного из своих выступлений, Айседора Дункан обратилась к зрителям: «Сейчас я буду танцевать философию своей жизни!» И начался танец, в котором Айседора Дункан вступает в бой с воображаемой дверью. Вновь и вновь танцовщица бросается на нее, а неподатливая дверь отбрасывает ее назад. Наконец, собрав все силы, энергию и упорство, Айседора в последний раз атакует дверь. И та, не выдержав напора, распахивается… Вот так и в жизни распахивались все двери, самые неприступные, перед ней – хрупкой и сильной, беззащитной и трогательной, женственной и упрямой – Айседорой Дункан.

Айседора Дункан

На стандартный журналистский вопрос: «Когда вы начали танцевать?» — Айседора шутливо отвечала: « Во чреве матери, вероятно, под влиянием пищи Афродиты – устриц и шампанского». Звучит эффектно, но в действительности все было драматично. Мать Айседоры, брошенная мужем, впала в тяжелую депрессию. И во время беременности ничего не хотела есть. Кроме устриц, которые запивала ледяным шампанским.

Возможно, столь необычная пища повлияла и на жизнь самой Айседоры, напоминавшей искристое кипение шампанского в хрустальном бокале.

Танцевать же Айседора действительно начала рано: ребенком ее ставили на середину стола, и она импровизировала, танцуя под любую мелодию, что ей играли.

Сначала в Айседоре вспыхнет любовь к танцу, а потом – плотская любовь. Юной девушкой она сгорает от нетерпения узнать, что это за загадочный мир любви. Танец и любовь будут рядом с ней на протяжении всей жизни, вплоть до последнего мига – трагической гибели в Ницце.

В 1903-м году Айседора впервые выступает перед широкой публикой, в Будапеште. И здесь же впервые влюбится.

Стоял апрель, город утопал в зелени, и у Айседоры закружится голова от успеха, венгерского вина и нежных ночей, напоенных сладким ароматом сирени. Все подогревает ее чувства, «все пробуждает сознание, что мое тело не только инструмент, выражающий священную гармонию музыки, — вспоминает Дункан. – Мои маленькие груди стали незаметно наливаться, смущая меня приятными и удивительными ощущениями. Бедра, напоминавшие еще недавно бедра мальчика, начали округляться, а всю меня охватывало одно огромное, волнующее, настойчивое желание, в смысле которого нельзя было ошибиться».

В один из вечеров, за дружеским застольем Айседора обратит внимание на высокого, великолепно сложенного молодого красавца, с копной черных волос и чувственным ртом. Это артист Королевского Национального театра, впоследствии ставший венгерской знаменитостью — Оскар Бережи. Он не сводит с танцовщицы взгляда. Айседора быстро попадает в плен его огромных, черных глаз, манящих как два роковых омута. Между ними пробежит искра, из которой вскоре разгорится любовный пожар.

Как-то вечером, не справившись с охватившей их страстью, они упадут в объятия друг друга в номере отеля, где Айседора живет вместе с матерью. А утром, никому ничего не сказав, убегут, чтобы спрятаться от всего мира в деревне. Здесь они проведут несколько радостных дней и ночей. О том высочайшем мгновении наслаждения, именуемом «маленькой смертью», что Айседора испытает той весной, танцовщица впоследствии напишет: «Все в жизни, включая и твое искусство, призрачно и глупо по сравнению с сиянием этой минуты, и ради нее я охотно отдаюсь разврату, уничтожению, смерти. Пусть судит меня тот, кто может, но скорей винит природу или Бога за то, что Он сотворил эту минуту более ценной и более желанной, чем все остальное во вселенной».

Танцующая Айседора ДунканАйседора любит любовь. Она не лицемерка, и не хочет скрывать своих свободных отношений с мужчинами. Ведь это ее жизнь, и танцовщица вправе распоряжаться ею, как ей того хочется. Но многих подобное поведение шокирует. Танцовщицу, когда она только появится перед публикой, называют божественной Айседорой. И вдруг в газетах рассказывают о ее пьяных загулах, пишут о безумных любовных похождениях Дункан. А как же святость?

Вызывающе смел и сценический облик Айседоры. Дункан появляется почти обнаженной, на ней надета лишь легкая прозрачная туника. В те времена, когда тело танцовщицы упаковывается в обязательное трико цвета семги, туника Айседоры — революция. Платье-туника будет традиционной одеждой Айседоры и в жизни – шерстяное зимой, легкое полотняное летом. Она введет моду и на новый купальный костюм, состоявший из светло-голубой туники тонкого крепдешина с глубоким вырезом, с юбкой чуть выше колена и голыми ногами. И это, когда дамы появлялись на пляже, одетыми в строгие черные наряды – в длинных юбках, черных чулках и черных купальных туфлях.

Как-то эрцгерцог Фердинанд, увидев Дункан на берегу в ее свободном купальном костюме, воскликнет: «Ах, как хороша эта Дункан! Как чудно хороша! Весна не так хороша, как она…»

Кроме танца, Айседора увлечена Грецией и современной немецкой философией. Она выучит немецкий язык, чтобы в оригинале читать труды Шопенгауэра и Канта. Порой, вернувшись после выступления домой, она до поздней ночи сидит со стаканом молока и «Критикой чистого разума» Канта в руках. В этом сочинении она черпает вдохновение для своего танца. Правда, кроме молока, Айседора любит и другие напитки: шампанское, пиво, водку, к ней она пристрастится уже в России.

Но после будапештской весны Айседора ведет целомудренный образ жизни. Никаких любовных приключений, только танец. Однако в Байройте, куда она приедет по приглашению вдовы Вагнера Козимы, любовь вновь пробудится в ней. Хотя и несколько необычная.

Однажды ночью, выглянув из окна отеля во двор, она увидит, что под деревом стоит невысокий худощавый мужчина. Показавшаяся вдруг луна осветит его лицо, и Айседора узнает Генриха Тоде, немецкого историка искусств. Тоде, очарованный Айседорой, каждую ночь проводит под ее окнами.

Накинув пальто на ночную рубашку, Айседора выбежит на улицу и приведет Генриха к себе. Взволнованный, радостный, смущенный, он признался ей в любви. Но ни в ту ночь, ни в последующие, что Тоде проведет у Айседоры, он не осмелится приблизиться к ней с обычной любовной лаской. Генрих не пытается распахнуть ее «тунику, дотронуться до грудей или вообще тела, хотя и знал, что каждым биением пульса» танцовщица готова ему отдаться.

Танцующая Айседора Дункан. Художник Лев Бакст

Но Генрих завоюет ее, он покорит танцовщицу своим лучезарным взглядом, от которого у нее сладко сжимается сердце. Под взглядом его глаз в ней просыпаются ощущения, о существовании которых Айседора и не подозревает, — «такие блаженные, что она часто теряет сознание, чувствуя, как удовольствие убивает ее. Обращение Генриха с ней так обострит все ее чувства, что одно прикосновение, а, порой, только взгляд дает ей всю остроту и глубину наслаждения, испытываемого во время полового акта». Но подобное не может продолжаться долго, и на смену любовной восторженности придет раздражение. Айседоре кажется, что мгновение и она, как кипящий вулкан, взорвется лавой раздражения. Чтобы спастись, вновь обрести покой, Айседора отправляется в свой первый гастрольный тур по России.

Мороз, снег, русская еда, особенно икра, восторженный прием, оказанный ей публикой, возвращают танцовщице душевное равновесие. Она вновь весела и безрассудна. Айседора в центре внимания, ее танцы обескураживают, удивляют, восхищают. И ей это нравится, как и то, с каким поклонением относится к ней художественная элита России. Ведь она привезла в страну, где царит классический танец, новое, необычное, свободное искусство.

Как-то, Айседору пригласят на репетицию в Мариинский театр. Увидев изнурительный тренинг прима-балерин Мариинки, Дункан удивится: «Зачем так мучить тело? На танец надо настраивать душу, а не тело». Однако, вот парадокс. Классический балет с его жесткими, не свободными танцевальными законами жив и сегодня. А тот танец, на который следовало настраивать душу, будить мысль, освободить движение от строгих правил, тот, что дарила зрителям Айседора, уйдет из жизни вместе с ней.

Удивлялась Айседора и другому, почему в России, где ее так любили, ее имя перевели неправильно. Так случилось, что из-за ошибки переводчика Изадора Дэнкан превратится в Айседору Дункан. Хотя, может быть, это предопределенная судьбой ошибка. Перевели бы правильно, и не стала она бы она для России своей. Изадора Дэнкан звучит холодно, а вот Айседора Дункан для русского уха родное. Своя она здесь. В Советской России граждане-товарищи ее вообще будут называть Дунькой Советской, а воспитанниц ее школы – пластитутками. Но это, наверное, по доброте русской.

Айседора Дункан. Художник Хосе Клара

Среди поклонников танцовщицы в ее первый приезд в Россию и Константин Станиславский. Он увлечен танцем Дункан, часто приходит к ней за кулисы. Как-то вечером, глядя на его благородную красивую фигуру, широкие плечи, черные, слегка серебрящиеся на висках волосы, Айседора обовьет его сильную шею руками, притянет голову и поцелует в губы. Станиславский вернет ей поцелуй, но на лице его отразится крайнее изумление. Затем, когда она попытается вновь привлечь его к себе, он, отпрянув, вскричит: «Но что мы будем делать с ребенком?!» — «Каким ребенком?» — спросит Айседора. «Нашим, конечно. Что мы с ним сделаем? Я никогда не соглашусь, чтобы мой ребенок воспитывался на стороне…» Айседора громко рассмеется, а Станиславский поспешно удалится.

Это ее стиль поведения. Еще два похожих эпизода, правда тут уже изумляться придется Айседоре. На одном из приемов, устроенных Сергеем Дягилевым в Венеции, Дункан окажется рядом с Вацлавом Нижинским. Айседора обратится к нему: «Нижинский, мы с вами должны пожениться… подумайте только, какие замечательные дети родятся у нас. Они будут танцевать, как Дункан и как Нижинский». Вацлав ответит, что не хочет, чтобы его дети танцевали, как Дункан, что он слишком молод и о женитьбе пока не помышляет. «Мне кажется, я обидел ее», — напишет Нижинский в письме сестре Брониславе. Но, кто действительно обидит, так Бернард Шоу. На предложение танцовщицы: «Мы должны пожениться, у нас родятся дети. Представляете, у них будет мое тело и ваш ум», драматург зло парирует: «Мадам, а если случится наоборот, у них будет мое тело и ваш ум?»

Однако большинство мужчин очарованы Айседорой. Она поразительно умеет увлекать.

В 1904 году, после одного из выступлений в Берлине, в гримерную к Айседоре войдет красивый и невероятно рассерженный молодой человек.

— Вы поразительны! – воскликнет он. – Необыкновенны! Но отчего вы украли мои идеи и где вы раздобыли мои декорации? – Возмущается незнакомец.
— О чем вы говорите?! Это мои собственные голубые занавесы! – удивляется Айседора. – Я их придумала в возрасте пяти лет и с тех пор танцую на их фоне!
— Нет! Это мои декорации и мои идеи. Но вы та, кого я представлял себе среди них. Вы живое воплощение моих грез.

Айседора Дункан. Художник Абрам Валковиц

Так они познакомятся — Айседора и художник, режиссер, сын выдающейся английской актрисы Эллен Терри Эдвард Гордон Крэг. По версии танцовщицы. Но Крэг вечер их знакомства опишет иначе. «Никогда не забуду, как я впервые увидел ее… Это было в Берлине; год – 1904-й, месяц – декабрь. Представление происходило не на театральной сцене, а в концертном зале, а вы знаете, что являли собою площадки концертных залов в 1904 году.

Она вышла из-за убогого занавеса, немногим выше ее самой; вышла и направилась туда, где за роялем, спиной к нам, расположился музыкант; он едва доиграл короткую прелюдию Шопена, как она вошла и, сделав пять или шесть шагов, уже стояла у рояля совершенно неподвижно, словно вслушиваясь в гул последних нот… Можно было сосчитать до пяти или даже восьми, когда опять послышались звуки Шопена; следующая прелюдия, или этюд, была мягко исполнена и подошла к концу, а она так и не шевельнулась. Затем один шаг… и она стала двигаться, то опережая, то догоняя зазвучавшую вновь музыку. Просто двигаться, не выделывая ни пируэтов, ни прочих номеров… Танец кончился, и она снова замерла в неподвижности. Ни поклона, ни улыбки – ничего. Затем музыка возобновляется, и она убегает от нее, и тогда уже звуки бегут за ней, ибо она их опередила …

Помню, что, когда вечер закончился, я поспешил к ней в уборную, чтобы увидеть ее, и там какое-то время я так же сидел перед ней, замерший и безмолвный. Она прекрасно поняла мое молчание, любая беседа была бы не нужна…»

Слова окажутся не нужными. Да, и зачем они, если все ясно без слов. Когда двух еще вчера незнакомых людей вдруг тянет друг к другу неведомая сила. Хрупкий, женственный на вид, Гордон окажется сильным, яростным любовником. «Я всегда его вижу, как в ту первую нашу ночь, когда его белое, гладкое, блистательное тело освободилось от одежды, точно от кокона, и засверкало во всем своем великолепии перед моими ослепленными глазами, — вспоминает танцовщица. – Мои глаза еще не насладились его красотой, как я почувствовала безумное влечение, почувствовала себя слабой, словно нашла своего друга, свою любовь, себя самое. Нас было не двое, мы слились в одно целое, в две половины одной души».

Они молоды, красивы, успешны, они горячо любят друг друга, но… Столь ярким, самостоятельным личностям вместе невозможно. Каждый увлечен собственным творчеством, ревнует не только к успеху другого, но и к его поклонникам. Тем более, что у Айседоры их с перебором.

«Почему вы не прекратите это? – кричит в сердцах Крэг Айседоре. – Зачем вам нужно размахивать на сцене руками? Почему вы не сидите дома и не точите мои карандаши?!» Логично. Но как можно прекратить то, что является для Айседоры самой жизнью – танец. Прекратить «это» она не может. Их ссоры становятся все горячее, но есть и нечто прекрасное, придавшее жизни Айседоры особую радость и смысл. Она познает другую, иную, чем к мужчине, любовь. У танцовщицы родится дочь, которой дадут красивое ирландское имя – Дирдрэ. Через некоторое время после ее рождения Дункан расстанется с Крэгом.

Айседора Дункан. Художник Хосе Клара

О ярких и бурных отношениях Айседоры и Гордона можно узнать из их переписки. А из рисунков Крэга, выполненных с восторгом и любовью, узнаешь, какой она была в то время. Худенькая, трепетная нимфа с сияющими глазами и волосами, потоком льющимися на плечи.

Но и другие, кто запечатлевал Айседору, не менее очарованы ее танцем. Это Лев Бакст, Морис Дени, Жан Кокто, Огюст Роден, Абрам Валковиц, Хосе Клара, не пропустивший ни одного выступления танцовщицы, и зафиксировавший в рисунках каждое ее движение.

Антуан Бурдель, очарованный искусством Дункан, попросит ее позировать ему для рельефа «Танец», украсившего Театр Елисейских полей. В альбомах Бурделя сохранятся сотни набросков, сделанных с Айседоры.

Всю жизнь Айседора мечтала изменить не только искусство, но и мир. Для этого, как ей казалось, нужно создать школу танцев, где она сможет воспитывать детей в духе эллинистической красоты, а те в свою очередь приобщат к прекрасному искусству других детей. Причем это должна быть школа, доступная всем детям, и из богатых, и из бедных семей. Айседоре удается открыть школу, но тех денег, что она зарабатывает, не хватает на ее содержание. Однажды она воскликнет: «Так не может продолжаться! Надо найти миллионера. Чтобы школа продолжала существовать!» Это мысль не покидает ее ни на минуту. «Я должна найти миллионера!» — повторяет она по сто раз на дню, и ждет чуда.

И как-то утром, вошедшая к ней в спальню горничная, подаст Айседоре визитную карточку. Айседора воскликнет: «Наконец-то! Мой миллионер!»

Да, Айседора, всегда добивавшаяся своего, найдет своего миллионера. Это Парис Юджин Зингер, сын известного производителя швейных машин, один из самых богатых людей в Европе.

Но когда Айседора увидит Париса, она испытает неизъяснимую тревогу. Ей кажется, что они где-то встречались, однако танцовщица не может вспомнить где. Наконец, из прошлого всплывет воспоминание – она видела Зингера на похоронах своего покровителя в пору ранних триумфов в Париже — князя де Полиньяка. Первая встреча около гроба – какое страшное предзнаменование, промелькнет в голове у Айседоры. Но она постарается стереть возникшую картинку.

Айседора Дункан. Художник Абрам Валковиц

Отношения с Зингером складываются великолепно. Новый возлюбленный возьмет на себя все расходы, связанные как с содержанием школы, так и самой Дункан. Никакой прозы жизни, только высокое служение танцу. Парис окружит Айседору вниманием, обещает построить для нее театр, будет задаривать ее роскошными подарками. Теперь Айседора не просто танцовщица-босоножка, американская танц-революционерка, а богатая дама. Ее закружит вихрь сладких удовольствий — приемы, маскарады, ужины, на которые собирается избранное общество. Вскоре у Айседоры рождается сын от Зингера, его назовут Патриком. Все изумительно. Но однажды во время костюмированного бала, устроенного Зингером и Айседорой в студии ее парижского дома, Зингер приревнует артистку к одному из ее друзей и публично объявит о своем разрыве с ней. Разгневанный любовник уедет в Египет, предварительно сообщив Айседоре, что театра она от него не получит.

Как и ранее, когда любовные отношения Айседоры рушились, она полностью переключается на работу. Танцовщица отправляется на гастроли в Россию.

Но с ней происходит что-то странное. Ее начинают мучить страшные галлюцинации. В поезде ей явственно слышится «Траурный марш» Шопена, разрывающий своей печальной мелодией спокойствие ночи. По дороге в отель, Айседоре видятся в стоящих по обочине дороги сугробах, очертания двух гробов.

На следующий вечер она станцует шопеновский «Марш» так, как услышит его в поезде, причем без репетиции. Зрители, кто в ужасе, кто со слезами на глазах, следили за горестным танцем Дункан. Вернувшись в Париж, даже в счастливой обстановке своего дома, в окружении детей, она продолжает страдать от ужасных видений. Чтобы сменить обстановку, Айседора уезжает вместе с детьми в Версаль. После ночи, проведенной там, Дункан забывает о своих страхах. А когда на следующий день позвонит вернувшийся в Париж Зингер и пригласит ее с детьми на завтрак в город, у нее перехватит дыхание от счастья.

Все возвращается в привычное русло, она и ее танец, дети и любящий ее мужчина. За завтраком они беззаботно смеются и говорят о пустяках. Все прежние недоразумения забыты. Айседора и Зингер с воодушевлением строят планы на будущее. Зингер рад увидеть своего сына Патрика – ему в то время чуть больше трех лет, Дирдрэ – шесть с половиной. Изумительные дети, похожие на двух златокудрых ангелов, приводящие своим нежным обликом в восторг окружающих. После завтрака Зингер уезжает по делам, Айседора отправляется на репетицию к себе в студию, а дети вместе с гувернанткой возвращаются в автомобиле назад в Версаль.

ISADORA DUNCAN American dancer in a long robe 1878 — 1927

«Искусство, успех, богатство, любовь и, главное, чудесные дети», — думает про себя Айседора, готовясь к репетиции.

И вдруг до нее доносится душераздирающий крик. Она оборачивается и видит стоящего в дверях Зингера. Качаясь, словно пьяный, он подойдет к Айседоре, и, упав на колени, со стоном произнесет: «Дети… дети… погибли!»

Случившееся дико до слез, и страшно до озноба. По дороге в Версаль мотор автомобиля неожиданно заглохнет. Шофер выйдет, посмотреть, в чем дело. Внезапно машина тронется с места и покатится к Сене. Водитель бросится к дверце, но не сможет ее открыть, заклинит ручку. На его глазах машина накренится и медленно сползет в реку. Когда машину, наконец, вытащат из воды, находившиеся в ней дети и гувернантка, будут мертвы.

Узнав о гибели детей, Айседора окаменеет. Она не плачет, хотя ее детей оплакивает весь Париж. Танцовщица впадет в состояние возвышенного страдания. Те, кто находился рядом с ней, говорили, что она не думала о себе, а стремилась облегчить горе окружающих. Айседора вступится перед прокурором за шофера, задержанного полицией. «Он – отец, и я должна знать, что он вернется в семью». Состояние возбуждения поддерживает Айседору и в крематории, где на ее глазах сожгут три гроба, и в течение всей церемонии похорон, и во время посещения в больнице Зингера, попавшего туда сразу после трагедии.

Айседора не плачет, но ей вновь и вновь вспоминаются слова, сказанные однажды Дирдрэ: « Мама, я так люблю Патрика, что никогда не расстанусь с ним». Когда детей поднимут из воды, Дирдрэ будет крепко сжимать в своих объятиях Патрика.

После того, как траурные процедуры закончатся, силы покинут Айседору. На нее обрушится страшная депрессия. Танцовщицу преследуют образы детей, ей кажется, что они рядом с ней: вот они поют и танцуют, а теперь она обнимает, разговаривает с ними.

Близкий друг Айседоры Элеонора Дузе, пытаясь отвлечь танцовщицу от печальных дум, приглашает ее к себе. Но прошлое не отпускает. Однажды гулявшей по берегу Айседоре, покажется, что она видит бегущих навстречу ей Дирдрэ и Патрика. Она бросается к ним, кричит, зовет, но они внезапно исчезают, словно унесенные высокой морской волной. Испугавшись, что сходит с ума, Айседора, упав на землю, зарыдает. И вдруг кто-то нежно коснется ее волос. Подняв голову, танцовщица увидит склонившегося над ней молодого человека. «Я могу вам чем-нибудь помочь?» — спросит он. В отчаянье Айседора ответит: «Да, спасите меня. Подарите мне ребенка». Их связь будет недолгой, итальянского друга ждет невеста. Но Айседора благодарна юноше за сострадание и любовь, а еще за то, что вновь беременна. Танцовщица верит – этот ребенок станет одновременно и Дирдрэ, и Патриком. 1 августа 1914 года у нее родится сын. Услышав его крик, Айседора едва не задохнется от радости – она вновь держит в объятиях свое дитя! Но ликование окажется кратким, и все завершится еще одной печалью. Через несколько часов мальчик умрет. Как не вспомнить слова, сказанные Элеонорой Дузе, впервые увидевшей Дункан: «Айседора, я вижу над вашей головой траурный нимб. Не гонитесь за человеческим счастьем, оно вам не дано». Айседора и не гналась за ним, но, как и все хотела быть счастливой.

Айседора Дункан. Рисунок Гордона Крэга

В 1921 году Айседора вновь приезжает в Россию – уже красную. Ей сорок четыре года, она отяжелела и ее танец уже не столь легок, как когда-то. Но новая Россия принимает босоногую американку столь же пылко, как и старая. Она – танцовщица-революционерка, мечтающая о гибели капитализма. 7 ноября Дункан выступает на торжественном вечере в Большом театре, наслаждаясь овациями, которыми дирижирует из царской ложи сам Ленин.

В этот приезд Айседора познакомится с тем, кто вскоре станет ее мужем. Есть несколько описаний первой встречи Дункан и Сергея Есенина. Согласно одним свидетельствам, Есенин сам попросит познакомить его с приезжей знаменитостью. Когда его представят Дункан, он упадет перед Айседорой на колени. По другой версии, все произойдет не столь романтично.

На банкете, устроенном в честь танцовщицы после ее первого выступления, Айседора, увидев Есенина, подойдет к нему и, обняв, поцелует в губы. Есенина, уже успевшего напиться, поцелуй Айседоры приведет в ярость. Со словами: «Отстань, стерва!», он оттолкнет ее. Не поняв, что сказал поэт, Айседора вновь поцелует его, еще крепче. Тогда Есенин даст ей с размаха пощечину. Айседора ахнет и громко разрыдается. Моментально протрезвев, Есенин бросится целовать ей руки, утешать, просить прощения. Улыбнувшись, Айседора подойдет к окну и бриллиантом кольца выгравирует на стекле: «Esenin is a huligan, Esenin is an angel!» — «Есенин – хулиган. Есенин – ангел».

Дико и странно начнется их роман, но продолжение будет не сильно отличаться от начала. Вскоре Айседора и годившийся ей в сыновья Есенин станут мужем и женой. Однако, не следует острить по поводу возраста Дункан, как делают многие. Такая-разэдакая американская старуха соблазнила русского мальчика… На танце Айседоры, об этом говорят и враги, и друзья, время оставит свои морщины. Это естественно. Но, рассматривая фотографии, где Айседора вместе с Есениным, ее возраста не замечаешь, а видишь красивую, молодую, влюбленную женщину.

Есенин тоже влюблен, но ведет себя необузданно. Он то заботлив и нежен с Айседорой, ловит каждый ее взгляд, то вдруг на него накатывают приступы ненависти. И тогда начинается… Он ругает, бьет Айседору, после чего убегает к Анатолию Мариенгофу, ревновавшему друга к танцовщице. Через некоторое время поэт возвращается к жене, просит у нее прощения, снова ласков с ней. А потом вновь пьяные сцены с битьем посуды и избиением Айседоры. И очередное бегство к друзьям… Поэт и любит Айседору, и ненавидит ее, ему нужна женщина, но его тянет и к мужчине. Мировая известность Айседоры тоже раздражает Есенина. Однако Айседора прощает Сергею его дикие выходки. Она влюблена в него, восхищается его дарованием и юностью. Есенин напоминает ей погибшего сына Патрика. «Если бы Патрик заболел, неужели бы она не стала заботиться о нем?» — спрашивает близких Айседора. К тому же приступы ярости Есенина оказывают на нее успокаивающее воздействие. Они освобождают ее от собственной муки.

Георгий Иванов в своих воспоминаниях расскажет, как в 1923 году встретит в Берлине Есенина. Поэт будет говорить об Айседоре: «…Я ведь оттого сегодня один обедал, что опять поругался с ней. Ругаемся мы часто. Скверно это, сам знаю. Злит она меня. Замечательная баба, знаменитость, умница – а недостает чего-то, самого главного. Того, что мы русские, душой зовем…» (как все по-русски, души у нее, оказывется, не хватает. Поэтому и бьет духовный поэт танцовщицу смертным боем. Авт.)

Поэт становится все более грубым и циничным, говорит Айседоре гадости об ее погибших детях, насмехается над ее трагедией. И Айседора не выдерживает. В ноябре 1923 года после очередного скандала, они разойдутся.

Уже в Париже, в 1925 году, узнав о гибели Есенина в отеле «Англетер», в том самом номере, где они останавливались во время первой совместной поездки в город на Неве, Айседора скажет: «Я была потрясена смертью Сергея, но я рыдала и страдала из-за него так много, что, мне кажется, он исчерпал все человеческие возможности для страдания».

Годом позже в счет уплаты долгов артистки на продажу выставят последнюю собственность Айседоры – дом в Нюйи. За день до торгов Айседора узнает, что как вдова Есенина она наследует гонорары за изданные к тому времени стихи поэта, около 400 тысяч франков. Эта сумма способна спасти и дом, и Айседору от нищеты. Но она телеграфирует в Москву, что отказывается от наследства и просит поделить его между матерью и сестрами поэта.

Айседора Дункан и Сергей Есенин

Для самой Айседоры все завершится в Ницце 14 сентября 1927. Танцовщица в очередной раз увлечется. Айседора в восторге от молодого итальянца-механика, разъезжающего в спортивном автомобиле «Бугатти». На удивленный вопрос подруги: «Что у вас может быть общего, этот парень обыкновенный шофер?», Айседора отвечает: «Это посланец богов. Он божествен». И решает покататься с ним.

Из отеля она выйдет с перекинутой через плечо длинной шалью. Без этой знаменитой китайской красной шали из тяжелого крепа, украшенной большой желтой птицей, синими астрами и черными иероглифами, отороченной бахромой, Айседора нигде не появлялась.

Автомобиль немного проедет, потом внезапно остановится. Бахрома шали зацепится за колесо, резко стянет шею танцовщицы и задушит «божественную», «святую» Айседору. Все произойдет мгновенно.

Страшная неожиданность? Но есть здесь что-то от танцевальной миниатюры, с заранее продуманной драматургией. В стиле Айседоры Дункан. Да, и зачем, отправляясь в обычную автомобильную поездку, кричать перед отъездом стоящим на пороге отеля: «Прощайте, друзья, я еду к славе!»

https://musicseasons.org/plach-ajsedory/

http://idvm.w.pw ` http://idvm.webcindario.com ` http://idvm.freevar.com ` http://idvm.chat.ru ` http://idvm.narod.ru `
http://idvm.jimdo.com ` http://idvm.fo.ru ` http://s3s.so/idvm `
http://fb.com/groups/duncanmuseum/ ` http://fb.com/groups/isadoraduncanmuseum/ ` http://vk.com/duncanmuseum `
http://duncan.boxmail.biz `

begin ` texts ` home