isadora duncan virtual museum
end ` texts `` english ` русский
*
Бунин о поэтах вообще и про Есенина в
частности
---
Впрочем, в моей молодости новые писатели уже почти сплошь
состояли из людей городских, говоривших много несуразнаго: один извђстный поэт,
-- он еще жив и мнђ не хочется называть его, -- разсказывал в своих стихах, что
он шел "колосья пшена разбирая", тогда как такого растенія в природђ никак не
существует: существует, как извђстно, просо, зерно котораго {11} и есть пшено, а
колосья (точнђе, метелки) растут так низко, что разбирать их руками на ходу
невозможно; другой (Бальмонт) сравнивал лунь, вечернюю птицу из породы сов,
опереніем сђдую, таинственно-тихую, медлительную и совершенно безшумную при
перелетах, -- со страстью ("и страсть ушла, как отлетђвшій лунь"), восторгался
цвђтеніем подорожника ("подорожник весь в цвђту!"), хотя подорожник, растущій на
полевых дорогах небольшими зелеными листьями, никогда не цвђтет; а что до
дворянских помђстій и владђльцев их, то Гумилев изображал их уж совсђм плохо: у
него в этих помђстьях --
Дома
косые двухэтажные
И тут же рига,
скотный двор, --
а сами помђщики и того удивительнђе,
они, оказывается, "гордятся новыми поддевками" и по тиранству, по Домострою не
уступают любому старозавђтному Титу Титычу: дочери их будто бы пикнуть при них
не смђют и, принуждаемыя ими выходить замуж за постылых, нелюбимых, подумывают
"стать русалками", то есть утопиться гдђ-нибудь в рђчкђ или в пруду. А совсђм
недавно один из видных совђтских поэтов описал какого-то охотника, который идет
в лђсу "по дерну" и "несет в ягташђ золотую лису": это так же правдоподобно, как
если бы он нес в карманђ собаку.
Кстати: почему свой
театр Станиславскій и Немирович назвали "художественным" -- как бы в отличіе от
всђх прочих театров? Развђ художественность не должна быть во всяком {12} театрђ
-- как и до всяком искусствђ? Развђ не претендовал и не претендует каждый актер
в каждом театрђ быть художником и развђ мало было и в Россіи, и во всђх прочих
странах актеров художников?
Впрочем, Художественный театр
называется теперь Художественным Театром имени Горькаго. Прославился этот театр
прежде всего и больше всего Чеховым, -- вђдь даже и донынђ на его занавђсђ
чайка, но вот приказали присвоить ему имя Горькаго, автора лубочнаго и насквозь
фальшиваго "Дна", и Станиславскій с Немировичем покорно приняли это приказаніе,
хотя когда-то Немирович торжественно, публично, во всеуслышаніе всей Россіи,
сказал Чехову: "Это -- твой театр, Антон". Как Кремль умђет запугивать! Вот
передо мной книга, изданная в Москвђ в 1947 году -- "Чехов в воспоминаніях
современников", среди этих воспоминаній есть воспоминанія М. П. Чеховой, и между
прочим такія слова его: "Люди науки, искусства, литературы и политики окружали
Антона Павловича: Алексђй Максимович Горькій, Л. Н. Толстой, В. Короленко,
Куприн, Левитан бывали здђсь..." В послђдніе годы Чехова я не только бывал,
пріђзжая в Ялту, каждый день в его домђ, но иногда гостил в нем по недђлям, с М.
П. Чеховой был в отношеніях почти братских, однако она, теперь глубокая старуха,
не посмђла даже упомянуть обо мнђ, трусливо пишет полностью: "Алексђй Максимович
Горькій и Вячеслав Михайлович Молотов", подобострастно говорит: "Вячеслав
Михайлович Молотов выразил, очевидно, не только свое, но и всей совђтской
интеллигенціи, мнђніе, написав мнђ в 1936 году: "Домик А. П. Чехова напоминает о
славном {13} писателђ нашей страны, и надо, чтобы многіе побывали в нем.
Почитатель Чехова В. Молотов". Какія мудрыя и благосклонныя слова!
"Художественный театр имени Горькаго". Да что! Это капля
в морђ. Вся Россія, переименованная в СССР, покорно согласилась на самыя наглыя
и идіотскія оскорбленія русской исторической жизни: город Великаго Петра дали
Ленину, древній Нижній Новгород превратился в город Горькій, древняя столица
Тверского Удђльнаго Княжества, Тверь, -- в Калинин, в город какого-то
ничтожнђйшаго типографскаго наборщика Калинина, а город Кенигсберг, город Канта,
в Калининград, и даже вся русская эмиграція отнеслась к этому с полнђйшим
равнодушіем, не придала этому ровно никакого значенія, -- как, напримђр, тому,
что какой-то кудрявый пьяница, очаровавшій ее писарской сердцещипательной
лирикой "под гармонь, под тальянку", о котором очень вђрно сказал Блок: "У
Есенина талант пошлости и кощунства", в свое время обђщал переименовать Россію
Китежа в какую-то "Инонію", орал, раздирая
гармонь:
Ненавижу дыханіе Китежа!
Обђщаю вам Инонію!
Богу выщиплю бороду!
Молюсь ему матерщиною!
Я не чета каким-то там болванам,
Пускай бываю иногда я пьяным,
Зато в глазах моих прозрђній
дивных свђт --
Я вижу все и ясно
понимаю,
Что эра новая не фунт
изюму вам,
Что имя Ленина шумит,
как вђтр, по краю! {14}
За что русская эмиграція все ему
простила? За то, видите ли, что он разудалая русская головушка, за то, что он то
и дђло притворно рыдал, оплакивал свою горькую судбинушку, хотя послђднее уж
куда не ново, ибо какой "мальченка", отправляемый из одесскаго порта на Сахалин,
тоже не оплакивал себя с величайшим
самовосхищеніем?
Я мать свою
зарђзал,
Отца сваво убил,
А младшую сестренку
Невинности лишил...
Простила и за то, что он -- "самородок", хотя уж так
много было подобных русских самородков, что Дон Аминадо когда-то
писал:
Осточертђли эти самые
самородки
От сохи, от земли, от
земледђлія,
Довольно этой
косоворотки и водки
И стихов с
похмелія!
В сущности, не так уж
много
Требуется, чтобы стать
поэтами:
Запустить в Господа Бога
Тяжелыми предметами,
Расшвырять, сообразно со вкусами,
Письменныя принадлежности,
Тряхнуть кудрями русыми
И зарыдать от нђжности...
---
Первые
шаги Есенина на поэтическом поприщђ извђстны, поэт Г. В. Адамович, его
современник, лично знавшій его, разсказал о {15} них наиболђе точно: "Появился
Есенин в Петербургђ во время первой міровой войны и принят был в писательской
средђ с насмђшливым удивленіем. Валенки, голубая шелковая рубашка с пояском,
желтые волосы в скобку, глаза долу, скромные вздохи: "Гдђ уж нам, деревенщинђ!"
А за этим маскарадом -- неистовый карьеризм, ненасытное самолюбіе и славолюбіе,
ежеминутно готовое прорваться в дерзость. Сологуб отозвался о нем так, что и
повторять в печати невозможно, Кузьмин морщился, Гумилев пожимал плечами,
Гиппіус, взглянув на его валенки в лорнет, спросила: "Что это на вас за гетры
такія?" Все это заставило Есенина перебраться в Москву и там он быстро стал
популярен, примкнув к "имажинистам". Потом начались его скандалы, дебоши,
"Господи, отелись", приступы маніи величія, Айседора Дункан, турнэ с ней по
Европђ и Америкђ, неистовыя избіенія ея, возвращеніе в Россію, новыя женитьбы,
новые скандалы, пьянство -- и самоубійство..."
Очень
точно говорил и сам Есенин о себђ, -- о том, как надо пробиваться в люди, поучал
на этот счет своего пріятеля Маріенгофа. Маріенгоф был пройдоха не меньше его,
был величайшій негодяй, это им была написана однажды такая строчка о Богоматери,
гнуснђй которой невозможно выдумать, по гнусности равная только тому, что
написал о Ней однажды Бабель. И вот Есенин всетаки поучал его:
"Так, с бухты барахты, не слђд лђзть в литературу, Толя,
тут надо вести тончайшую политику. Вон смотри -- Бђлый: и волос уж сђдой, и
лысина, а даже перед своей кухаркой и то вдохновенно ходит. А еще очень невредно
{16} прикинуться дурачком. Шибко у нас дурачка любят. Знаешь, как я на Парнас
всходил? Всходил в поддевкђ, в рубашкђ расшитой, как полотенце, с голинищами в
гармошку. Всђ на меня в лорнеты, -- "ах, как замђчательно, ах, как геніально!"
-- А я то краснђю, как дђвушка, никому в глаза не гляжу от робости.... Меня
потом по салонам таскали, а я им пахабныя частушки распђвал под тальянку... Вот
и Клюев тоже так. Тот маляром прикинулся. К Городецкому с чернаго хода пришел,--
не надо ли, мол, чего покрасить, -- и давай кухаркђ стихи читать, а кухарка
сейчас к барину, а барин зовет поэта-маляра в комнату, а поэт-то упирается: "гдђ
уж нам в горницу, креслица барину перепачкаю, пол вощеный наслђжу... Барин
предлагает садиться -- Клюев опять ломается, мнется: да нђт, мы постоим..."
Интересны были и воспоминанія Родіона Березова, его
бывшаго пріятеля, напечатанныя в "Новом Русском Словђ" в Нью Йоркђ. Березов
писал о Есенинђ с умиленіем:
-- Помнишь, Сережа,
спрашивали Есенина его сверстники, парни того села, откуда он был родом и куда
порой нађзжал, -- помнишь, как мы вытянули с тобой бредень, а там
видимо-невидимо золотых карасей? Помнишь ночное, печеную картошку?
И Есенин отвђчал:
-- Все помню,
братцы, вот что было в Нью Йоркђ на банкетах в мою честь, забыл, а наше, родное
помню...
Но рубашки он носил, по словам Березова, только
шелковыя, галстуки и ботинки самые модные, хотя читал свои стихи публично тоже
как "глубоко свой парень", покачивая кудрявой {17} головой, слегка выкрикивая
концы строк и, конечно, не спроста напоминая, что он скандалист, хулиган,
"разудалая Русь":
Заметался пожар
голубой,
Позабылись родимыя дали,
Первый раз я запђл про любовь,
Первый раз отрекаюсь
скандалить...
Чђм тут, казалось бы, восхищаться? Этой
лирикой мошенника, который свое хулиганство уже давно сдђлал выгодной
профессіей, своим вђчным бахвальством, как и многими, прочими своими
качествами?
Синій май. Заревая
теплынь.
Не прозвякнет кольцо у
калитки.
Липким запахом вђет
полынь,
Спит черемуха в бђлой
накидкђ...
Дђло происходит в мађ, в саду, -- откуда же
взялась полынь, запах которой, как извђстно, сухой, острый, а вовсе не липкій, а
если бы и был липкій, то не мог бы "вђять"?
Дальше,
несмотря на спящую черемуху, --
Сад полышет, как пђнный пожар,
И
луна, напрягая всђ силы,
Хочет
так, чтобы каждый дрожал
От
щемящаго слова "милый"...
Желаніе луны понятно, --
недаром Бальмонт утверждал, что даже "каждая ящерица ищет щемящих ощущеній"; но
опять: откуда взялись в этой заревой теплыни полыхающій {18} пђнным пожаром сад
и такая неистовая луна? А кончается все это
так:
Только я в эту тишь, в эту
гладь,
Под тальянку веселаго мая,
Не могу ничего пожелать,
Все, как есть, без конца
принимая...
Тут май оказался уже веселым и даже
тальянкой; но и это не бђда: восхищаются...
Он любил
пђсню, разсказывал Березов: "Мы часто встрђчались с ним в редакціи журнала
"Красная Новь". Пђсни он мог слушать вездђ и всегда. Вот картинка: Есенин в
черном котелкђ и модном демисезонном пальто "раглан", в лаковых полуботинках, с
тростью в лђвой рукђ, облокотившись на выступ книжнаго шкапа, слушает, а мы
поем..." Рисовал Березов и другія "картинки" -- как жил и как "творил" Есенин
(игравшій и другія роли, уже не хулиганскія):
"Жил Есенин
в Брюссовском переулкђ, в большом домђ на восьмом этажђ. Из окна комнаты
открывался вид на Кремль. Комната эта принадлежала Галђ Бениславской, которая
стала его женой. Пріятныя, свђтлыя обои, изящныя гравюры. На письменном столђ
порядок. На обђденном, посреди комнаты, темная скатерть, ваза с фруктами. У
одной из стђн кушетка о красивыми подушками. У другой кровать, застеленная
шелковым самаркандским покрывалом... В воскресенье Есенин творит, Галя не хочет
ему мђшать и с утра уђзжает за город. Они ходит одна по полям и рощам и думает о
том, что в эти минуты из под его пера выливаются проникновенныя строки. Мы сидим
у обђденнаго стола, Есенин разсказывает нам о {19} своей пођздкђ в Америку, о
мучительной тоскђ, пережитой им за океаном, о слезах, пролитых им, когда он
очутился на родной землђ и увидђл покорныя всђм вђтрам, стройныя березки. Вот он
идет в коридор, поднявшись, слышим его шепот: "Груша, сходите за цвђтами, купите
самых красивых". Я знал, что когда к сердцу Есенина подкатывает волна
вдохновенія, он одђвается по праздничному, как для обђдни, и ставит на
письменный стол цвђты. Все его существо уже захвачено стихіей творчества. Мы
уходим, навстрђчу нам Груша с цвђтами, а в это время Галя Бениславская одиноко
бродит за городом и молится небу, цвђтам, голубым озерам и рощам за раба Божія
Сергђя и за его вдохновенное творчество..."
Я читал все
это, чувствуя приступы тошноты. Нђт, уж лучше Маяковскій! Тот, по крайней мђрђ,
разсказывая о своей пођздкђ в Америку, просто "крыл" ее, не говорил подлых слов
"о мучительной тоскђ" за океаном, о слезах при видђ
березок...
---
О Есенинђ была в свое время еще статья Владислава
Ходасевича в "Современных Записках": Ходасевич в этой статьђ говорил, это у
Есенина, в числђ прочих способов обольщать дђвиц, был и такой: он предлагал
намђченной им дђвицђ посмотрђть разстрђлы в Чека, -- я, мол, для вас легко могу
устроить это. "Власть, Чека покровительствовали той банде, которой Есенин был
окружен, говорил Ходасевич: она {20} была полезна большевикам, как вносящая
сумятицу и безобразіе в русскую
литературу..."
---
[И. А.
Бунинъ. ВОСПОМИНАНІЯ. Автобіографическія замђтки]
http://www.rvb.ru/rtl/oldrus/cp1251/bunin_memoires.html
*
http://idvm.w.pw `
http://idvm.netfast.org ` http://idvm.freevar.com ` http://idvm.chat.ru ` http://idvm.narod.ru `
http://idvm.jimdo.com ` http://idvm.fo.ru ` http://idvm.ru.tf `
http://duncanmuseum.ru.tf `
http://vk.com/duncanmuseum ` http://www.fb.com/groups/duncanmuseum/ `
http://duncan.boxmail.biz ` http://r812.eu5.org `
© open resource