Осип Дымов. От Айседоры Дункан до Федора Шаляпина. Вспомнилось, захотелось рассказать... – М., Иерусалим: Мосты культуры, Гешарим, 2011 г. Серия: Проза. Страниц: 504 (Офсет).
ISBN: 978-5-93273-348-4 Книга знакомит с уникальными материалами, связанными с жизнью,
литературной и журналистской деятельностью русского, а впоследствии
еврейского (американо-идишского) писателя Осипа Исидоровича Дымова
(настоящая фамилия Перельман, 1878-1959). В книгу вошли труднодоступные
тексты, рассеянные по американским русскоязычным газетам, а в некоторых
случаях, напечатанные в идишской прессе, что значительно повышает ее
ценность. Мемуары Дымова написаны на трех языках – русском, идише и
английском. Для данной книги отобраны по преимуществу русско – и
англоязычные произведения. Состоит издание из двух разделов: в первый
включены неопубликованные воспоминания писателя, во второй вошли
мемуарные очерки и этюды, напечатанные в периодических изданиях. Не
меньшую ценность и интерес представляют обширные комментарии,
составляющие значительную часть издания. В течение своей долгой жизни
Дымов был знаком, встречался, дружил, переписывался с большим
количеством деятелей русской, еврейской и мировой культуры. Его
мемуарное наследие, отчасти опубликованное, отчасти оставшееся в
архиве, представляет огромный научный и широкий читательский интерес
как одна из ярких страниц в истории еврейской и русской культуры XX в.
http://elcat.shpl.ru/index.php?url=/notices/index/IdNotice:33454757/Source:default
Серия: Жизнь замечательных евреев
Количество страниц: 512
Из мемуарного и эпистолярного наследия. В 2-х тт. Иерусалим,
2011. Т. 1: То, что я помню. Пер. с идиша М. Лемстера. Общая ред.,
вступ. статья и коммент. В. Хазана. 714 с. Т. 2: В дружеском и
творческом кругу Дымова. Сост. и коммент. В. Хазана. 566 с.
Книга, предлагаемая вашему вниманию, знакомит с уникальными материалами,
связанными с жизнью и журналистской деятельностью русского, а впоследствии
еврейского (американо-идишского) писателя Осипа Исидоровича Дымова (настоящая
фамилия писателя Перельман), родившегося в 1899 году в Белостоке, входившем
тогда в состав Российской империи). В ней собраны написанные в разные годы
воспоминания Дымова о деятелях русской и мировой культуры, знакомящие с почти
неизвестным в современной России русским писателем, ставшим по прихотливым
сценариям судьбы писателем американо-еврейским.
Осип Дымов (Шрифтстеллер), Osip Dymov Дымов, Осип Исидорович. От Айседоры
Дункан до Федора Шаляпина. Вспомнилось, захотелось рассказать. / Осип Дымов ;
сост., коммент., вступ. ст.: Владимир Хазан. — М. ; Иерусалим : Мосты культуры :
Гешарим, 2012. — 500, [2] с., [8] л. ил., портр. — Библиогр.: с. 21-24 (37
назв.). — Указ. имен: с. 481-500.
*
ДЫМОВ О. Вспомнилось, захотелось рассказать…
Айседора Дункан
<…> Позднее до нас дошли сообщения, что Айседора отправилась в Москву.
Чем она там занималась, я не знаю. Однако время от времени оттуда поступали
известия о том, что она танцевала, что пробовала себя и даже преуспела в
воспитании группы юных русских танцовщиц [29]. Затем пришла новость о том, что
на ней женился Сергей Есенин, молодой поэт, один из лучших в Советской России.
Так ли это было на самом деле или кто-то распускал ложные слухи? Как такое могло
быть? Они пришли из двух разных миров, да и сами были друг для друга разными
мирами. И потом, как стареющая Айседора могла помолодеть? Она должна была быть
по крайней мере лет на 15 старше Есенина [30]. И на каком языке они говорили
между собой? Она, правда, немного знала русский, но он — дух самой Руси, сын
крестьянина…
Прошло некоторое время, и они оба, Айседора и Есенин, появились в Нью-Йорке
[31]. Я пошел их поприветствовать.
Было еще очень рано, когда я пришел к ним в отель [32]. Есенин вышел из
внутренней комнаты. Он выглядел по-юношески молодо, хотя ему уже было двадцать с
небольшим [33]. Типично русское, очень симпатичное лицо, с ясными и какими-то
по-стариковски умными глазами и светлыми, почти русыми волосами. Да, сын
русского крестьянина. С такой внешностью он мог быть святым, мучеником,
преступником, революционером, самоубийцей, да и вообще кем угодно. Роста он был
небольшого. Русые волосы немного завивались в кудри.
Он не задавал обычных вопросов, подал руку, бросил на меня короткий взгляд и
произнес: «Выглядите вы хорошо».
Я не понял, при чем здесь то, как я выгляжу — хорошо или плохо. Вслед за тем
вошла она, мой добрый старый друг, Айседора, теперешняя сожительница Есенина. О,
да, она стала старше. Возможно, даже старше, чем должна бы быть. Но ее
величественная греческая фигура, да и вообще вся она выглядела как всегда,
возможно, даже великолепней и импозантней, чем раньше. Когда она села рядом с
Есениным, они смотрелись как мать и сын.
На Айседоре было надето нечто длинное и свободное красного цвета — то ли
хитон, то ли тога, то ли одеяние еврейского священника, а может быть, просто
банный халат. Но в любом случае на ней это выглядело поразительно красиво.
Когда-то, еще будучи молодым человеком, я посетил австрийского писателя Германа
Бара в местечке Грюнзиль, неподалеку от Вены [34]. Он был одет точно в такой же
наряд, что и Айседора. Жаль, что этим двоим никогда не привелось
встретиться.
Признала ли меня Айседора? Ее обычай не смотреть на собеседника, сколько я
успел заметить, превратился в привычку. У меня создалось впечатление, что она
толком не знала всех тех, с кем беседовала. Не давая мне рта раскрыть, она
говорила все время сама. Говорила о Есенине. Английского он не понимал, зная
лишь несколько обиходных слов. Но неожиданно он услышал слово «Пушкин».
Верно, она в это время говорила о Пушкине, рассказывая мне, что он был такое.
Чувства Есенина были ясно начертаны на его лице: это была нескрываемая маска
ненависти. А Айседора все говорила и говорила, ее монолог был нескончаем. И все
это в присутствии юного собрата Пушкина, который должен быть понят и оценен, и
Дымову нужно сосредоточить на нем свое внимание [35]. Она выражалась не совсем
понятно. Я видел, как он касался ее руки, как бы говоря: «Ну, хватит.
Достаточно. Довольно разговоров». Почувствовав себя здесь неуместным, я поднялся
с целью откланяться. Поднялись и они.
В холле отеля мне встретился один из давних приятелей, приехавших в Америку
вместе с Айседорой и Есениным. «У тебя все в порядке?» — спросил он, взглянув на
меня. «Я чувствую запах витающей здесь смерти», — был мой ответ. Я действительно
это чувствовал [36]. Он уставился на меня в изумлении, и тогда я понял, что и он
ощущает то же самое. Мы вместе предчувствовали наступающий конец. Несколько
месяцев спустя Есенин повесился, как сам он предсказал когда-то в собственных
стихах:
… В зеленый вечер под окном На рукаве своем повешусь [37].
И Айседоре, бедной гречанке из Калифорнии [38], было суждено погибнуть,
задушенной собственным шарфом, тем самым, который она всегда носила как
королевскую мантию.
В зеленый вечер под окном На рукаве своем повешусь.
<…>
Примечания:
[29] Дункан отправилась в Советскую Россию в 1921 г. Прожив здесь три года,
она создала танцевальную школу для девочек (после ее отъезда из России школой
руководила ее приемная дочь Ирма Дункан) и давала эпизодические концерты в
Москве, Петрограде и провинции.
[30] Дункан была старше Есенина более чем на 17 лет.
[31] Дункан и Есенин прибыли в Америку 1 октября 1922 г.
[32] Дункан и Есенин остановились в Waldorf-Astoria Hotel.
[33] В это время Есенину было 27 лет.
[34] Герман Анастас Бар (Bahr; 1863-1934), австрийский писатель, драматург,
литературный критик.
[35] Ср. в воспоминаниях А. Ярмолинского о визите Дункан и Есенина в
США: Есенин объездил ряд городов в восточных и центральных штатах,
сопровождая Айседору в ее турне. Иногда она его выводила на сцену и произносила
экспромтом коротенькую речь, в которой он упоминался как «второй Пушкин»
(Ярмолинский А. Есенин в Нью-Йорке. С. 113-114).
[36] О мотиве витавшей над Есениным смерти см. также в воспоминаниях Дымова о
его встрече с А. Мариенгофом в замке М. Рейнгардта Леопольдскрон, где он
рассказывает о беседе, состоявшейся между ними (дело происходило в 1927 г.):
— Он у вас в Америке дебошил, слышал, — говорит Мариенгоф (голос у него с
легкой хрипотой, чуть напоминает голос Евреинова). — А ведь в сущности это не
были дебоши. Впоследствии выяснилось, что это было гораздо серьезнее.
— Это была смерть, — вставляю я и спрашиваю о новых работах моего приятного
собеседника.
[37] Из стихотворения Есенина «Устал я жить в родном краю» (1916). Смерти
Есенина Дымов посвятил некрологический очерк «Песнь умирающего плуга» (К смерти
С. Есенина), который приводится здесь полностью:
Известный американский журналист Герман Бернштейн передал мне о своем
разговоре, который он имел с Генри Фордом в то время, когда Форд отправлялся в
Европу «вытащить молодцов из траншей».
Было это десять лет тому назад. Форд говорил о том, что Россия — огромнейший
рынок для автоплугов. Он, Форд, наводнит Россию своими новыми изделиями:
автоплугами. Россия преобразится. Россия станет сильной, могучей. Это сделает
механический дейтройтский плуг.
Сергею Есенину в то время было семнадцать лет. По его собственному выражению,
он тогда «удивлялся, почему не печатают его стихи», рассылаемые им в журналы. В
«гречневых просторах» у деревянных деревенских мостов зрела, наливалась сила его
поэтического воображения. Он подслушивал шепот деревенских пространств России и,
сам того не ведая, но следуя смутным великим велениям своей души, прощался с
русским полем, а заодно начал прощаться и со своей жизнью:
Я пришел на эту землю, Чтоб скорей ее покинуть.
Александр Блок был певцом умирающего Петербурга и всего того, что связано с
этим именем. Пушкин начал петь Петербург — Блок закончил. Два великих
Александра, точно «львы сторожевые», охраняют поэтическое рождение и смерть
города Петра.
Блок застал еще и Петроград. Покидая нас, он завещал миру свою чудесную
поэму-историю Двенадцать. Это было накануне Ленинграда.
А. Блока наследовал Сергей Есенин. История, сморщив гримасу на Петербург и
махнув на него рукою, унеслась в «гречневые просторы» России, в «равнинность,
посоленную белью песка».
Где-то в дальнем сумасшедшем городе — выскочке Дейтройте, фантаст-выскочка
Генри Форд замышляет поднять новым механическим плугом равнинность полей России,
и, предчувствуя это, тоскует и мечется бедный Сережа, рыдает о плуге, который
обречен на гибель. Октябрем ли? Ленинградом ли? Дейтройтом? Какое дело
поэтической музе до исторической поступи Маркса. Будет съедено родное русское
поле новым плугом точь-в-точь как
…Еще через несколько лет Из кота того сделали шапку, И ее износил наш
дед.
От Кольцова до Есенина — таков этап истории нашей родины, нашей равнинности
гречневых просторов.
Умер Есенин — умерла песня плуга. Придет — или уже пришел Форд —
американизация, индустриализация, электрификация… Таков Маркс, за которого не
успел «засесть» Сережа, плуг новейший русской поэзии.
Умер последний певец деревни.
Народится первый певец автоплуга. Таков шелест дней истории.
Но сквозь этот шелест слышится рыдание о бедном поэте с глазами-васильками:
то хоронят Сережу.
Присоединимся к скорби о нем, преклонимся пред могилой его, бедного сына
полей…
[Дымов О. Песнь умирающего плуга (К смерти С. Есенина) // Русский голос.
1926. 5 января. № 3703. С. 2).
[38] Дункан родилась в Сан-Франциско.
КОММЕНТАРИИ
Искусство Дункан произвело неизгладимое впечатление на русскую публику:
восторг, который вызывали ее танцы, выражался по-разному — от посвященных ей и
преподнесенных во время представления стихов С. Соловьева до очерков В.
Розанова.
Дымов писал воспоминания об Айседоре Дункан в первой половине 1940-х. До
этого он обращался к ее образу в некрологической заметке Дункан, в которой
впервые рассказал о знакомстве с ней. Дункан погибла 14 сентября 1927 г.,
заметка появилась в Русском голосе менее чем через месяц. Поскольку она никогда
и нигде не перепечатывалась и не покрывает воспоминаний, приведем ее
полностью:
Я встречал Айседору Дункан в разные периоды моей и ее жизни. Я видел ее в
первый ее приезд в Петербург. Это было в начале 900-х годов. Привез Артур
Габрилович, двоюродный брат пианиста Осипа Габриловича. Тогда был расцвет ее
славы в России. На нее взглянули как на носительницу новой правды и новой
красоты. Помню ужин в отдельном кабинете у Кюба1 после ее выступления. Было
человек тридцать — писатели, художники, артисты. Она говорила по-английски, я не
понимал, о чем. Кажется, о том, что не следует носить корсета. Тогда это было
ересью. Затем скинула свои ботинки, взяла за руку соседа, мы образовали круг, и
все, сколько нас было, заплясали с нею вокруг стола. Впрочем, было уж поздно,
второй час ночи.
В последний раз я ее видел в Нью-Йорке, когда она привезла с собой
Есенина.
Она тогда произвела на меня тягостное впечатление. Сидела в номере гостиницы
в красной мантии и, глядя в пространство своими серо-голубыми глазами, говорила
что-то об искусстве, красоте, о сцене… Кажется, она сама себя не слушала.
Произнесла несколько слов и по-русски. Сергей Есенин, тоже уже обреченный,
усиливал своим присутствием жуть картины. Пахло катастрофой. Я старался больше
не видеть ни ее, ни Есенина — и так и не увидел.
Перед отъездом своим в Европу я встретил в частном доме брата Дункан
Августина2. Он странно подал мне руку, и я с болью и ужасом убедился в том, что
он почти совершенно ослеп. Жена водила его3.
Нет необходимости говорить о том, что литература о Дункан безмерна и что
несколько эпизодов, о которых сообщает Дымов, по существу не много добавляют к
известному портрету знаменитой танцовщицы. В то же самое время, когда речь идет
о великих художниках, любой, пусть и мелкий факт, становится крайне важен и
интересен, в особенности если сообщаемая информация почти нигде более не
повторяется. А воспоминания Дымова знакомят с малоосвещенными страницами
биографии знаменитой танцовщицы, с которой он несколько раз встречался и которую
наблюдал вблизи в разных обстоятельствах своей и ее жизни. Вместе с Дункан в
воспоминаниях появляется Есенин, о пребывании которого в Америке существует
несколько мемуарных свидетельств4. Теперь к ним следует прибавить еще одно —
Дымова, до сих пор неизвестное.
Примечания: 1 Один из самых известных ресторанов в Петербурге (Б. Морская,
16); возник на месте ресторана Бореля. Перед Первой мировой войной вход в
ресторан оформил академик архитектуры И. А. Фомин. 2 Августин Дункан
(1873-1954). американский актер и режиссер; старший брат Айседоры. 3 Дымов,
Осип. Что мелькнуло // Русский голос (воскресное приложение). 1927. 9
октября. 4 См.: Левин, Вениамин. Есенин в Америке // Новое русское слово.
1953. №№ 15080-5083. 9-13 августа; Ярмолинский А. Есенин в Нью- Йорке // Новый
журнал. 1957. № 51, С. 112-119; см. также: Его же. «Большевицкий поэт товарищ
Есенин» (К 35-й годовщине его смерти) // Русская мысль, i960. № 1487. 16
февраля. С. 6-7; 18 февраля. № 1488. С. 6-7; Маковский С. Есенин в Америке //
Русская мысль. i960. 3 марта. № 1494. С. 6-7; № 1496. 8 марта. С. 6-7. А.
Мариенгоф (встреча)
В своем старом замке Лилиенскрон в австрийском городе Зальцбурге режиссер
Макс Рейнгардт давал бал.
<…> Со мной говорит драматический актер Владимир Соколов, ушедший из
Москвы от Таирова, …ныне занимающий в труппе Рейнгардта одно из самых видных
мест.
— Здесь поэт Мариенгоф из Москвы. Хотите познакомиться? — говорит
Соколов.
Еще более изумленный, я отдаю себя в ведение Соколова; он подводит меня к
столику, и я вижу перед собою высокого, очень статного, очень стройного юношу с
лицом, осанкой и манерами молодого лорда. Серьезные глаза смотрят пытливо,
остро. Тонкий правильный нос, красивый рот, бритое красиво очерченное лицо. Он в
полном смысле красавец — но без той приторности, которая так часто присуща
красавцам-мужчинам.
— Каким образом вы здесь, Анатолий Борисович?
— Случайно. Путешествую по Западной Европе, сейчас еду обратно в Москву, а
Соколов затащил сюда.
Анатолий Мариенгоф <—> большой друг покойного Есенина. Разговор быстро
переходит на эту печальную тему.
— Он у вас в Америке дебошил, слышал, — говорит Мариенгоф (голос у него с
легкой хрипотой, чуть напоминает голос Евреинова — А ведь в сущности это не были
дебоши. Впоследствии выяснилось, что это было гораздо серьезнее.
— Это была смерть, — вставляю я и спрашиваю о новых работах моего приятного
собеседника. <…>
КОММЕНТАРИИ
В небольшой мемуарной зарисовке Дымов рассказывает о своей встрече с
известным русским поэтом, прозаиком, драматургом, мемуаристом, одним из
создателей «ордена имажинистов» Анатолием Борисовичем Мариенгофом (1897-1962).
Эта встреча произошла в августе 1927 г. в зальцбургском замке
Леопольдскрон. Печатается по: Русский голос. 1927. 13 сентября. № 4318. С.
2.
*
ДЫМОВ Осип. От Айседоры Дункан до Федора Шаляпина. Вспомнилось,
захотелось рассказать… / Сост., коммент., вступ. статья Владимира Хазана. М.:
Мосты культуры / Гешарим, 2012.
Осип ДЫМОВ (псевдоним взят из рассказа А. Чехова «Попрыгунья»; настоящее имя
Иосиф Исидорович Перельман, 1878—1959) — русский и еврейский (идиш)
писатель. Родился 4 февраля 1878 г., в г. Белосток, Польша. В 1902 году
Иосиф Перельман окончил Лесной институт в Санкт-Петербурге. С 1892 года был
сотрудником ряда русских газет и сатирических журналов, в том числе «Театр и
Искусство» (1900-04), «Сигнал» (1905-06), «Сатирикон» (с 1908), «Аполлон».
Первую пьесу написал в 1903 году. Проза Дымова пользовалась широкой
популярностью. Дымов — популярный драматург, чьи пьесы много ставились на сцене:
Дымов считался «кассовым» автором. Драмы Дымова разделяются на две группы —
современные мелодрамы из жизни обывательской интеллигенции и пьесы на темы
национального самочувствия евреев. В 1913 году он эмигрировал в США,
некоторое время жил в Германии (Берлин), где приобрёл известность благодаря
переводу нескольких своих произведений на немецкий язык. С отъездом из России
литературная карьера Дымова круто меняется. Он пишет на идише, создает
национальный репертуар еврейского театра, где основное место заняли переводы
пьес Дымова. Крупным явлением литературы или театра они не стали. Заметной
страницей мемуарной прозы эмиграции стала книга Дымова 1940-х «Что я помню» (на
идише). В историю литературы Дымов вошел как юморист, автор изящных
импрессионистических рассказов, нашумевшей мелодрамы «Ню», в которой через
шелуху пошлости к читателю прорывалось «легкое дыхание» ее героини. Умер 2
февраля 1959 г. в Нью-Йорке.
Осип Дымов. От Айседоры Дункан до Федора Шаляпина. Вспомнилось, захотелось рассказать... – М., Иерусалим: Мосты культуры, Гешарим, 2011 г. Серия: Проза. Страниц: 504 (Офсет).