Ромола Нижинская
ВАЦЛАВ НИЖИНСКИЙ
...
Первый парижский сезон
В то время в Венеции выступала Айседора Дункан. Впервые Вацлав встретился с ней на шумном балу во дворце знаменитой итальянки, царицы общества, маркизы Казатти. Эксцентричная красавица, она «дебютировала» в Риме, появившись на балу в карете, запряженной львами, с живой змеей в качестве главной части туалета.
Айседора Дункан делала все, чтобы как можно чаще встречаться с Дягилевым, надеясь на приглашение танцевать главные партии, вроде тех, что исполняла Ида Рубинштейн. Но Дягилев с непревзойденным тактом умело избегал любой встречи, в которой она могла бы вынудить его дать определенный ответ, и отказывался публично выражать свое мнение по поводу ее манеры танцевать. Он испытывал настоящее облегчение от того, что Нижинский говорил только по-русски, потому что иначе он бы прямо сказал Дункан, что думает о ней как о танцовщице. Но Вацлав не понимал вопросов, а ему их не переводили.
Айседору настолько покорил талант Нижинского, что она недвусмысленно дала понять Вацлаву, что хочет иметь от него ребенка, дабы способствовать рождению нового поколения артистов. Когда Дягилев, забавляясь, перевел ему предложение танцовщицы, Вацлав только улыбнулся.
Оба знали, что Дункан не имела профессиональных знаний по технике танца и, хотя для того времени она, бесспорно, была зачинателем совершенно нового направления в искусстве хореографии, ее исполнение, с их точки зрения, было любительским. И Дягилев, и Нижинский настолько утвердились в этом мнении, что, когда видели что-то слабое по исполнению в балете или опере, говорили: «Это Дункан».
...
Нижинский—хореограф
Вацлав понимал, что подлинное освобождение балета от устарелых оков традиционности еще не произошло. Дункан и Фокин тоже ощущали это, но не смогли до конца осуществить свои замыслы. Творчество обоих балетмейстеров основывалось преимущественно на пластике и круговых движениях» причем Дункан не обладала необходимой техникой, в то время как Фокин использовал ее в полной мере. Почему же они потерпели неудачу? Дункан хотела отбросить все — хорошее и плохое, что когда-либо делалось в балете. Фокин привнес новый импульс в старую концепцию танца, сделав несомненный шаг вперед, но оба не осознавали главного. Танец — искусство создания и соединения движений — должен не только выражать драматическое действие или эмоции, но и быть пронизанным живой идеей.
Нижинский же делал четкое различие между просто движением и танцем, являющимся бесконечной комбинацией движений. Ему было очевидно первое и самое важное — необходимость выразить идею посредством движения, как писатель выражает ее посредством слов, а музыкант — звуков. Это так просто, так ясно, что трудно понять, почему никто — от Новерра до Фокина — не открыл эту истину раньше. Танцовщик XX века, он не нашел адекватного способа самовыражения в технике прошлого — общепринятый язык пантомимы был бесполезен для передачи собственного настроения.
Концепция искусства танца Нижинского всеобъемлюща, разнообразие форм бесконечно. Он первым сделал решительный шаг, отказавшись от грациозности, плавности движений и всей классической техники, доказав, что традиционные приемы — антраша, пируэты, tоurs en Iair — можно делать, уничтожив всю школу, основанную на пяти позициях. Любое движение, способствующее выражению главной идеи, хорошо в танце, но оно должно основываться на какой-то определенной выработанной технике.
Нижинский относился к движению буквально как поэт к слову. Он убрал парение в воздухе, плавные жесты, полужесты и прочие необязательные нюансы, оставив только явно ритмические и абсолютно необходимые па. Так в стихотворении поэт оставляет только те слова, которые нужны для выражения мысли, без риторики или украшательства ради красивости. Впервые в истории танца он сознательно использовал неподвижность, понимал, что именно она зачастую способна акцентировать движение лучше, чем само движение, так же как пауза может быть выразительнее, чем звук.
Нижинский революционизировал танец, сделав его основополагающим принципом использования прямых линий и углов, но только в качестве противопоставления извилистой линии и спирали, на которых зиждилось прошлое искусство балета. Прямая линия ни в коем случае не являлась его конечной целью. Это была просто форма выражения, которую он добровольно выбрал, чтобы освободить движение, доказав — любая линия или угол и любая форма хороши на соответствующем месте. Его новаторство заключалось в том, что он создал совершенно новую технику, не менее важную, чем техника старой школы. В «Послеполуденном отдыхе фавна» и в «Весне священной» движения базируются на ней. Нижинский показал — то, что на первый взгляд кажется безобразным и примитивным, может быть столь же совершенной формой выражения, как и гораздо более легко воспринимаемые красота и очарование. Он нарочно делал грубые движения, чтобы полностью изменить привычное представление о прекрасном. В искусстве возможно какое угодно движение, какое угодно движение имеет право на существование, если оно не противоречит основной идее, даже когда танцовщик прибегает к резким и искаженным жестам.
Хореография XIX века находилась под сильным влиянием греко-римского наследия и потому драматическая часть балета была отдана артистам пантомимы, в то время как балерины танцевали не играя. Они стремились к совершенствованию па в отрыве от идеи балета, исторического периода, декораций, костюмов. Целью же Нижинского было донести до зрителя главную мысль произведения, его нравственный аспект, поэтому он всячески старался соединить драматическую игру и танец.
Эти идеи, касающиеся искусства хореографии, четко сформулировались в мозгу Нижинского. Они вырабатывались и вынашивались на протяжении нескольких лет, он не рассказывал о них даже Сергею Павловичу, который не подозревал о желании Вацлава сочинять собственные балеты. Как уже говорилось, мысль о «Послеполуденном отдыхе фавна» впервые пришла Нижинскому в Карлсбаде летом 1911 года.
...
Нью-йоркский сезон
Наш друг Пали Штраус дал обед в своих апартаментах в «Шерри» в честь Айседоры Дункан и Вацлава Нижинского; присутствовали Крейслеры и искусствоведы из Нью-Йорка. За обедом Дункан сказала: «Помните, Нижинский, когда-то в Венеции я хотела иметь от вас ребенка. Какого танцовщика мы могли бы создать! Тогда вам эта идея пришлась не по душе. Я вижу, вы изменились, стали терпимее к нам, женщинам». За столом воцарилось гробовое молчание, потом Вацлав улыбнулся: «Я не изменился. Я люблю всех людей на земле, как Христос».
...
Нижинская Р. Вацлав Нижинский / Пер. с англ. Н. Кролик. — М.: ТЕРРА — Книжный клуб, 2004. — 392 с., 8 с. ил.— (Мастера).
*
..texts
http://idvm.narod.ru
http://troul.narod.ru/center.htm
..index